Лоренс Сандерс - Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла]
— А не знаешь ли ты, случаем, где живет тот, который еще жив? — спросил Варденэ.
— Я тебе вот что скажу. Позавчера я была дома, и пришел к нему парень, которого он называет Артур. Но я тогда была в ванной, и он пошел сам открывать, а обычно открываю я. Он, похоже, считает, раз я стюардесса, то мне и положено двери открывать, пальто принимать да выпивку подносить его друзьям. Ну, в общем, он в тот день совсем был не в духе. Ко всему придирался, всем был недоволен, словно забыл, сколько я для него делаю, что все свое свободное время бегаю для него по флоридским банкам счета открывать. Он даже раза два отвесил мне, потому что я что-то сказала ему поперек. Короче, я была в ванной, причесывалась, когда он впустил этого Артура, и я не могла всего слышать, о чем они там беседовали, но только Артур тоже был страшно не в духе. Словом, совещаются они там о чем-то тихо-тихо, бу-бу-бу да бу-бу-бу, и вот Артур и говорит: «Ну и что, теперь все сорвется в Линне?» А мой дружок ему отвечает: «Нет, ничего не сорвется в Линне, и самое главное теперь — только смотреть, как бы Фритци опять с катушек не слетел. И все. Надо на этот раз отправить его к Уэйлену, а в банке оставить Донни, потому что никто еще ничего не допер и можно закончить начатое». А потом он и говорит, дружок-то мой: «И не ори ты так, понял? Она же здесь. Ты что, не знаешь, что бабе нельзя доверять!»
— Значит, ты думаешь, что последний дядя живет в Линне? — спросил Варденэ. — И где этот Линн, ты не знаешь?
— Понятия не имею, — сказала Ванда, — Все, что я слышала, я тебе рассказала.
— Слушай, а не можешь ли ты разузнать, где этот Линн? — попросил Варденэ. — А потом позвонишь мне.
— Нет. Я не смогу. Я же тебе говорю, они при мне ничего не обсуждают. Мой дружок любит только обсуждать со своими мужиками, как он меня трахает. Это он любит обсуждать. Но обычно они при мне ни о чем не говорят. Понял?
— Да, — сказал Варденэ. — Да, понял. Я тебе очень благодарен, Ванда.
— Ну и ладненько. И не забудь — я тебе ничего не говорила! И никаких «если» — иначе мне не жить.
— Ясно, — согласился Варденэ, — Но скажи только, мы с тобой о Джимми говорили, у которого так много дядьев?
— Что-то я сейчас не могу припомнить его имя, — сказала Ванда, — Попозже вспомню, наверное.
— Спасибо тебе, Ванда.
— Да ладно уж, чего там, Роже. Ты же хороший парень.
Глава двадцать третья
Диллон сказал, что вряд ли Фоли это заинтересует.
— Я сначала думал, что не стоит срывать человека с места из-за какой-то ерунды, у тебя ведь и так полно работы, я же знаю. А потом вот что подумал: пусть сам решает, важно это или нет, понимаешь, а вдруг дело серьезное? Так что спасибо, что пришел.
Они встретились перед «Уолдорфом» и теперь стояли лицом к городскому парку. На противоположной стороне перекрестка Арлингтон-стрит и Бойлстон-стрит расположился органист, поставив на тротуар табличку, в которой предлагал свои услуги для обслуживания банкетов и семейных торжеств. Выходящие из универсама «Шрив» элегантно одетые люди старались пройти мимо него, и только один толстяк в твидовом пиджаке остановился перед ним с самодовольной улыбкой на лице.
— Может, хочешь, зайдем куда-нибудь, выпьем по чашке кофе? — спросил Фоли.
— Не стоит, — сказал Диллон. — У меня и так что-то неладно с желудком. Я думаю, уж не от кофе ли. У меня за стойкой бара есть комнатенка, я там держу кофейник и, пока обслуживаю клиентов, частенько прикладываюсь к его содержимому. За день я выдуваю два с половиной кофейника, и, кажется, это слишком много. Под конец дня меня с этого кофе блевать тянет.
На другой стороне улицы, как раз напротив органиста, собралась группа ребят и девчонок с длиннющими волосами. Все они были в армейских куртках. Несколько ребят сидели на ступеньках Арлингтонской церкви. На углу Арлингтон-стрит стояли торговцы газетами.
— Тогда можно по чашке чаю, — предложил Фоли.
— Да нет, спасибо, — отказался Диллон, — Терпеть не могу чая. Моя старуха с того самого дня, как мы поженились, только чаем и поит. Поэтому я терпеть его не могу. Если уж что и пить, так кофе. Иногда я заказываю себе стакан молока. Это вещь.
Высокий молодой парень на той стороне Арлингтон-стрит, как только светофор останавливал поток транспорта, выходил на проезжую часть и, идя между рядами автомобилей, предлагал газеты.
— И что за дрянь он там продает? — поинтересовался Диллон, — Что-нибудь запрещенное, не иначе!
— Наверное, «Феникс», — высказал предположение Фоли, — Я тут проходил как-то вечером и видел, что ребята торговали «Фениксом».
— Это еще что такое? — спросил Диллон, — Это не за нее их арестовывают?
— Вряд ли. Кажется, за какую-то другую. Только я забыл название. Сам не знаю. Я их не покупаю.
— И небось продает-то две штуки в день, — продолжал Диллон, — Ну и хрена он хочет этим доказать?
— Э, да просто чтобы чем-то заняться.
— Ну да! Просто чтобы чем-то заняться. Бездельники чертовы, шли бы лучше работать, если им нечем руки занять. Заходил ко мне тут на днях такой же сопляк — так у него была одна из этих газетенок — «Трах» называется. Знаешь, что у них там?
— Похабные картинки, — ответил Фоли.
— Да все, что хочешь, — сказал Диллон, — Черт, была там одна картинка — никак этот парень сам ее и послал им. Стоит он в парке, кругом снег, а сам абсолютно голый и хрен его свисает, как шланг. И такая поганая усмешечка на харе. Только представь себе!
— Наверное, он нарасхват, — сказал Фоли.
— Это уж точно, — подтвердил Диллон, — Есть у меня приятель, он держит книжный магазинчик такой, знаешь, из этих… Продает, надо думать, журналы с голыми девками. Так он процветает! Он рассказывал, что журналы с голыми мужиками идут только так — с голыми мужиками, у которых вот такие здоровенные концы! Я у него спрашиваю: да кто же их покупает-то? А он говорит: а те самые ребята, что покупают журналы с голыми девками.
— В странном мире мы живем, — заметил Фоли.
— И чем дольше я живу, тем все более странным он становится, — согласился Диллон, — Я что-то сомневаюсь, что такие журнальчики можно ввезти в страну из-за границы. Слушай, почему бы вам, ребята, не перестать гоняться за серьезными людьми, которые занимаются своим бизнесом? Не лучше ли перекрыть доступ этой похабщине, которой сегодня вон сколько развелось?
— Э, — сказал Фоли, — только не надо катить на меня баллон. Этим пусть занимается почтовое управление, или таможня, или чья эта там забота. Я с этим дерьмом дела иметь не хочу. К тому же так можно того твоего приятеля лишить доходов. Ты разве этого хочешь?
— Дейв, — ответил Диллон. — У меня четкое убеждение, что ты не сможешь лишить моего приятеля доходов, если только не подложишь ему под задницу бомбу, понял? Я этого парня знаю уже шесть лет, я не помню, чтобы он хоть раз оказался на мели, чтобы он хоть раз имел какие-то неприятности. У него всегда в кармане бабки, он всегда одевается фу-ты ну-ты! Всегда при галстучке и при пиджачишке, и, думаю, этот магазинчик — его девятое дело. Был у него салун какое-то время, потом он что-то делал в шоу-бизнесе. В прошлом году я видел его на ипподроме. У него шикарный «кадиллак». Тогда же он пригласил меня в Новый Орлеан на «Суперкубок», и он все мне сам оформил по полной программе — билеты на самолет, билет на матч, гостиницу. Я ему говорю: слушай, чего тебе от меня надо? И знаешь, что он мне сказал? Он сказал: «Да нет, ничего, просто я подумал, тебе захочется посмотреть игру — вот и все». Так оно и было! Мужик что надо!
— А зачем ему торговать журналами с голыми девками? — спросил Фоли.
— Вот тот-то и оно, — сказал Диллон — Я у него раз спросил то же самое, а он говорит: «Слушай, так ведь люди покупают эту дрянь. Думаешь, мне очень важно, от чего у этого парня встает? Это его проблемы. Если он желает что-нибудь купить, кто я такой, чтобы ему запрещать? Мне нравится другое — но это уже мое дело. Я не помню, чтобы кто-нибудь из моих покупателей приходил ко мне и запрещал заниматься тем, чем мне нравится. Так в чем проблема?» Тогда я у него спрашиваю: а не думаешь ли ты, что твои покупатели потом идут на улицу и подлавливают малышню в темных подворотнях? А он говорит: «Нет, не думаю. Я думаю, они идут к себе домой и дрочатся там до умопомрачения». Ну как тут можно быть уверенным, а? Я этого не понимаю.
— Послушай, — сказал Фоли, — что же все-таки происходит, ты не хочешь мне сказать?
— Ах да, — спохватился Диллон. — Ну, точно я ничего не знаю, понял? Но есть одно… Помнишь, мы говорили об Эдди Кривопалом — ну, когда виделись в последний раз?
— Ему все время кто-то звонил? — догадался Фоли.
— Да. От Джимми Скала.
— И он был очень расстроен.
— Ужасно расстроен! Просто с лица спал.
— Да-да, — сказал Фоли.
— Ну вот, теперь мне ясно, откуда у него столько денег, — сказал Диллон. — На него это не похоже. То он все ходил — у него всего пара долларов при себе. А теперь у него карман отяжелел.
